ХVII-24/33

Елена Николаевна

Родилась 12.07.1874 г. в с. Покровском Орловской губ. Умерла между 1934 и 1954 гг. Воспитывалась бабушкой Любовью Даниловной Оловениковой.

Окончив гимназию и проработав 4 года учительницей, поступила на фельдшерские курсы в Саратове.

Ссыльные в Аскызной волости Енисейской губернии. Фото Д. Леннана

Революционерка, член Общества политкаторжан (Членский билет Общества № 715). Автор воспоминаний. В 1899 г. участвовала в революционных кружках учащихся, хранила и распространяла запрещенную литературу, печатала прокламации. Приговорена 4.11.1902 г. Саратовской Судебной палатой по 2-й части статьи 252 Уложения о наказаниях по делу о демонстрации в городе к лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в Аскызскую волость Енисейской губернии. В 1904 г. была снова арестована и посажена в Минусинскую тюрьму, где пробыла 5 месяцев.

Затем бежала за границу, в Швейцарию, и жила там до июня 1905 г., когда вернулась нелегально в Россию, примкнула к Партии социалистов-революционеров и с паспортом на имя Елены К. Слободовской поселилась в Казанском уезде, работала в Черниговской и Казанской губерниях под кличками «Катя» и «Анна». В 1906 году была снова арестована и сидела в Казанской тюрьме год до суда. В 1907 году Казанской судебной палатой была приговорена к 4 годам тюрьмы за «бродяжничество» и к 2 годам крепости за ведение пропаганды среди крестьян. Когда она открыла свое настоящее имя, Казанский окружной суд13 мая 1909 г. в Чистополе осудил ее по статьям 313 и 445 Устава о ссылках за побег с поселения на 3 года каторги. По аппеляции Казанская судебная палата отменила этот приговор, принимая во внимание амнистию 1905 г., и оставила в силе приговор 1907 г.

В 1909 г. была освобождена и работала фельдшерицей до 1917 г. Является адресатом воспоминаний Николая Романовича Козырева с броненосца «Орел», о котором пишет А. С. Новиков-Прибой в своей книге «Цусима». Пишет о ней и Н. Е. Белявская в своей «Записной книжке» [ГАРФ, Деп. пол. ф.102, 1911, 00, 155, л.. 64-..., 106]. Интересны письма Е. Н. Ошаниной Анне (Нине) Евгеньевне Белявской, которые приводятся в книге воспоминаний «Белявские. Семья, детство и юность второго поколения» и в которых описываются условия ее содержания в тюрьме.

Казанская пересыльная тюрьма в начале ХХ века

«Казанская Губернская тюрьма

Камера № 21

6-го июня 907 г.

Дорогая, хорошая Анна Евгеньевна!

Сейчас у меня была Наталья Петровна [Куприянова]. От нее узнала, что Вы опять в Казанской губернии, что Вы приходили ко мне на свидание, но Вас не пустили. Ужасно рада, что Вы не забыли меня. Хотя мы с Вами не сходимся в убеждениях, но у меня осталось о Вас самое лучшее воспоминание. Страшно досадно, что не удалось повидаться. Знаете, я совсем разучилась писать – ведь больше года ни с кем не переписывалась, а сейчас еще несколько волнуюсь, поэтому Вы не взыщите за бестолковость письма. Откладывать на неделю не хочется: здесь только по средам можно писать письма.

Вы, конечно, знаете от Натальи Петровны о моем приговоре. Но недавно я подала заявление о своем настоящем имени, и теперь неизвестно, придется ли мне сидеть 2 года, или меня будут снова судить и отправят на каторгу. Ведь Вы и не подозревали, что с Вами под одной кровлей живет такая преступница – беглая из Сибири! Да, милая Анна Евгеньевна, я Вас обманывала, выдавала себя не за то, что я есть. Ну за мной идут [вести] на прогулку. После допишу.

Вот и подышала свежим воздухом. После гулянья всегда лучше себя чувствуешь. В камере душно. Расскажу Вам в нескольких словах свою биографию. В Саратове я училась в фельдшерской школе, была на 3-м курсе. За участие в демонстрации в 1902 году я была осуждена на поселение в Восточную Сибирь. В 1903 году меня поселили в Енисейской губернии, откуда я бежала в 1904 г. и с тех пор жила нелегальной. Мне случайно удалось пристроиться к Пироговскому отряду, и таким образом я очутилась с Вами и Вер. Аб. в Александровке. Меня арестовали через неделю после того, как Вас увезли больную. Право удивительно, как это я не заболела.

Тюремную жизнь описывать не стоит! Слишком она однообразна и неинтересна. Каждый пустяк, на который на воле не обратил бы внимания, здесь представляется громадным событием. Чувствую себя сравнительно недурно. Читаю много, но, надо сознаться, голова работает плохо – болит она у меня часто и тяжелая всегда. Память стала скверная.

Недавно ко мне приезжала тетка. Я ее давно не видела, конечно, очень обрадовалась. Теперь мне приходится сидеть без свиданий, потому что Софья Алекс. уехала, а девицу, которая хотела ходить ко мне, не пускают: она сама раньше сидела в тюрьме. Я очень благодарна Софье Алекс. и Наталье Петровне [Куприяновой]: они обо мне все время заботились, несмотря на то, что меня совсем, в сущности, не знают.

Анна Евгеньевна Белявская, близкая подруга Елены Николаевны Ошаниной. Майкоп, 1911 год.

Надо кончать. Сейчас придут за письмом. Пишите, дорогая, побольше. Вы мне этим доставите громадное удовольствие. Крепко целую, от души желаю всего лучшего. Пишите на прокурора Окружного Суда. Когда думаете ехать обратно? Знаю, что в июле, но в каких числах? Как бы я рада была, если бы Вас пустили ко мне на свидание. Наталья Петровна говорит, что Вы очень похудели. Это нехорошо с Вашей стороны. Боюсь, что Вы на голоде совсем изведетесь.

Е. Ошанина (Слободовская)»

Второе письмо датировано 4 июля 2907 года и адресуется Нине Белявской:

«4 июля 1907. Камера № 20 (так!)

Не знаю, дорогая Нина, успеете ли Вы получить мое письмо до отъезда. Ваше письмо получила в среду вечером, мне так хотелось сейчас же ответить Вам, но уже было поздно, и пришлось ждать целую неделю. Ваше письмо мне доставило большое удовольствие и напомнило то время, когда я сама жила среди татар. Я его прочла несколько раз, а потом все ходила по камере, вспоминала Вас, а также свое прошлое. Кажется, я Вам не говорила, что в 1899 году мне пришлось заведовать столовой в татарском селе Казанского уезда. Действительно, трудно жить среди населения, языка которого не знаешь. За два с половиной месяца я выучилась говорить только самые необходимые слова. Конечно, чаще всего приходилось употреблять слово «бельмеш», которое, наверно, и Вы часто пускаете в ход.

Знаете, милая, я начала, было, жалеть, что затеяла с Вами переписку, боялась, чтобы Вам не причинило каких-нибудь неприятностей знакомство с такой криминальницей, как я. Но теперь я успокоилась: уверена, что всякий здравомыслящий человек поймет, что можно любить и уважать человека, будучи с ним разных убеждений. У меня много знакомых, которых я очень люблю, но с которыми я не схожусь во взгладах.

Ну, буду отвечать на Ваши вопросы. Камера у меня ничего себе, довольно чистая, во втором этаже, только теперь очень жарко и душно. Гуляю два раза в день по часу с одной уголовной, которая осуждена за кражу на 2 с половиной года. После прогулки особенно заметна духота в камере. Книг хороших здесь много, но я теперь почти ничего, кроме беллетристики, не читаю. Дело в том, что с моей головой творятся скверные вещи, поэтому решила дать ей отдых до осени. Да и доктор посоветовал не читать серьезных книг. Вообще, мне приходится бояться за свою голову, потому что у меня скверная наследственность. Впрочем, теперь она лучше ведет себя, болит гораздо меньше, надеюсь, что к осени совсем исправится. Писать можно сколько угодно: нам выдаются прошнурованные и пронумерованные тетрадки. Но я, кроме выписок из книг, ничего не пишу. Нет способностей, да нет и охоты писать, когда знаешь, что твое писание всегда могут прочесть посторонние люди.

Я теперь занялась рукоделием. Я все шила, а теперь начала вышивать полоски [?], которые хочу вышить к Вашему приезду, можеть, они Вам пригодятся.

На свидание ко мне никто не ходит, но как-то приезжал дядя с женой и дочкой, гимназисткой 7-го класса, которую я не видела 4 года. Ужасно была рада. Конечно, в ней я нашла большую перемену. Я привыкла вспоминать ее девочкой, а тут увидела перед собой взрослую девицу. Странно как-то было. Теперь буду ждать Вас, дорогая Нина. Надеюсь, что Вы ничего не имеете против того, что я стала звать Вас по имени. Я так больше люблю. Вы меня тоже зовите просто Еленой. Знаете, у меня осталось много Ваших вещей: я впопыхах забыла их уложить Вам. Мне они очень пригодились. Из Вашей кружки пью чай, с наперстком шью и так далее, одним словом, за что ни возьмусь, то вспоминаю Вас, если голова ничем не занята, но и без них бы, конечно, я Вас часто вспоминала.

Относительно моей дальнейшей судьбы все еще ничего не знаю, да о ней я мало беспокоюсь. Будет, что будет. На перевод в Саратов не надеюсь. Хоть бы до осени Вы поскорей уехали к своим в деревню. Вам надо отдохнуть.

До свидания. Надеюсь скоро Вас крепко поцеловать. Е. Слободовская (Ошанина).

Рука сама написала раньше чужую фамилию.»

А.Ф. Белявский. Семья, детство и юность второго поколения; Воспоминания «Из тюремных скитаний». – Журнал «Каторга и ссылка», 1923; № 6; Государственный архив Российской Федерации. Архив департамента полиции. Ф. 102, 1911, 00, 155, л.. 64-..., 106; Гусев О., Перин Р. Демоническое. История уголовно-политического террора в биографиях. СПб, 2003; Москва. Бутырская тюрьма. Фото 1905 г. Журнал «Нива», № 52 от 31 декабря  1905 г.; Ошанина Е.Н. Из тюремных скитаний. С предисл. и подстроч. примеч. Р. М. Кантора. - КиС, 1923, № 6, с. 119 – 136; 1906 ? 1907. Голод в России. Поездки Н.Е. Белявской «на голод».