в начало

Колено XIX

(Середина XX века – первая треть ХХI века)

ОТЕЦ: ХVIII-16/7.Лев Иванович

ХIX-10/16

Татьяна Львовна

Родилась 19 октября 1937 г.. Много лет работала пре-подавателем литературы в Московской физико-математи-ческой школе с литературным уклоном № 2 для одарен-ных детей. После разгрома школы работала редактором в издательстве «Современник». О своей работе в школе она рассказала в интервью, данном сибирскому журналисту Евгению Гаврилову: « Я преподавала в школе с литературным уклоном. Это была школа абсолютной внутренней свободы, она не учила тому, что советская власть плохая или не плохая, но эта школа воспитывала творчески свободного от партийных догм человека, от того, чтобы быть зависимым от власти. Это бы-ла интеллектуальная школа, на очень высоком уровне, особая. Со многими учениками я до сих пор в очень хороших отно-шениях, хотя после разгрома школы прошло много лет.»
Татьяна Львовна Ошанина-Успенская (ок. 1970 г.) и Сергей Федорович Бурлацкий

Писатель. Член Союза писателей России. Написала двад-цать два романа и повести (среди прочих «Жажда» (1982 г.), «Близнецы Иван да Марья» (1992 г.), «Бунт женщин» (1997-1998 гг.).
В настоящее время живет с мужем С. Ф. Бурлацким в США. Продолжает заниматься литературным наследием своего отца, поэта Льва Ивановича Ошанина, и создала фонд его имени, о котором она также говорит в вышеуказанном интервью: « «В Рыбинске были удивительные энтузиасты, ко-торые учили наизусть стихи отца, устраивали конкурсы по теме его стихов и песен. Там есть замечательный хор, который часто исполняет его песни. Отец родился в Рыбинске, и к нему там относятся с большой нежностью. Так и родился Фонд для проведения фестивалей имени Льва Ошанина, которые очень ин-тересны. Собирается очень много людей на площадях, и это серьезное событие в жизни Рыбинска. Там поставили большой памятник отцу на берегу Волги. Они очень заботятся о памяти своего земляка, делают все, чтобы эта память не умерла. Я ез-дила туда каждый год, участвовала во всех мероприятиях. По-могала отбирать хорошие стихи, выпустила уже две книжки после смерти отца, всячески стараюсь сохранить о нем па-мять, провожу много вечеров, посвященных ему и в Америке, и в России. В частности, был огромнейший вечер к 90-летию в гос-тинице «Россия» в Москве: огромный зал с участием самых лучших имен, которые только у нас есть. Были Иосиф Кобзон, Александра Пахмутова, Валентина Толкунова и многие другие.»
Татьяна Львовна Ошанина-Успенская (сидит, справа) с дочерью, Марией Вячеславовной, первым мужем, Вячеславом Васильевичем Голиковым (стоит, первый слева), внуком Сергеем Алексеевичем (второй слева), Ольгой Викторовной, урожденной Петрусевич, мужем последней, Леонидом Геннадиевичем Беловым, и ее дочерью Екатериной Андреевной Толмачевой-Гроундон (на коленях у Марии Вячеславовны). Переделкино, 2003 г.

Часто о Татьяне Львовне пишут бывшие ученики знаме-нитой «второй» школы. Вот, в частности, что пишет о шко-ле, ее директоре, Владимире Федоровиче Овчинникове, учителях и, в частности, о Т. Л. Ошаниной бывший ученик школы В. Е. Храпов: « Занимался директор еще и еще раз кад-рами, которые решают все. Доцентов и профессоров самого МГУ умудрялся затащить в школу, авторов учебников!!! Одним из таких «кадров», стала Татьяна Львовна Ошанина – дочь зна-менитейшего поэта-песенника. Обыкновенная и необыкновенная молодая учительница – одно из многочисленных педагогических продолжений административного таланта Владимира Федоро-вича тех лет. Она удивительно быстро восприняла дух отноше-ний, сложившихся в школе между Учителем и Учеником, и при этом внесла что-то свое, новое, что стирало грань официаль-щины, но не низводило эти отношения до фамильярности и панибратства. Это были тончайшие грани и нюансы человеческих взаимоотношений, которых больше нигде так и не увидел, хотя и хотел все время их продолжений. Но видимо без общего фона атмосферы овчинниковской школы такое просто невозможно. Слишком это большим диссонансом выглядит твоя или чья-то еще человечность..»
Портрет Т.Л. Ошаниной работы Е. Подколзиной
О себе и своих близких Татьяна Львовна хорошо рас-сказала в интервью, которое взяла у нее журналистка Ла-риса Левитас. Приводим ниже обширный отрывок из этого интервью:

«
— Как же в писательской среде у девочки могла заро-диться идея учительства?
— По нескольким причинам. Во-первых, я люто ненавидела школу. С ее ложью, ее страхом. Спрашиваешь учительницу: «А почему царя Петра считают великим правителем, если он жи-вьем закапывал людей!» Она в ответ: «Тише! Тише!» – и бежит к двери посмотреть, не подслушивает ли кто? Во-вторых, мне всегда хотелось поделиться тем, что есть у меня – вещами, знаниями. Помню такие сценки из детства: я только-только пошла в школу. Каждый день, возвращаясь оттуда, собирала малышей из нашего двора и начинала им рассказывать обо всем, чему меня научили на уроках. Хотя могла бы стать и актрисой: занималась в драматическом кружке, даже Нину в «Маскараде» играла. Как-то к нам в гости приехал Сергей Аполинарьевич Ге-расимов, пригласил поступать к нему на курс. Но моя интуиция подсказала: мое место не на сцене, а в школе. Я мечтала взять первоклашек и довести их до десятого класса. Хотелось нау-чить их думать, верить в себя, помочь им выявить и реализо-вать творческие возможности. После педагогического училища взяла первый класс в школе № 169 в Дегтярном переулке. Сразу поступила в университет, чтобы остаться с этими ребятами и в пятом классе. Но провести их до десятого класса не удалось. Одна из причин: конфликт с директором школы (об этом я на-писала повесть «Кошка на промокашке»). А другая – счастли-вая. Мне здорово повезло: мой близкий друг, с которым я рабо-тала в этой школе и где мы вместе страдали от произвола на-чальства, Феликс Раскольников привел меня во Вторую школу. Мы сами, учителя и ученики, из обычной сделали эту школу нео-бычной. Внешне она называлась – физико-математическая. Но в ней большую роль играли и литература с историей, и разные факультативы (по философии, зарубежной литературе…), дис-куссионный клуб, свой театр, атмосфера радости, творчес-тва… Ребята называли ее – физико-математической с литера-турным уклоном. Реализовались все мои замыслы Лучше сказать об этой особой школе небольшими отрыв-ками из моей статьи о ней:
«Что такое Вторая физико-математическая школа, с ли-тературным уклоном? Для меня это, прежде всего, – свет. В течение почти десяти лет он заполнял меня и заполнил так, что я смогла пережить трагические потери в моей жизни. Помогал он мне пережить и драматические периоды в истории: уничто-жение интеллектуальной, нравственной России, когда один за другим уходили и уходят из жизни, из любимых профессий, из российской культуры необычайно талантливые, умные, образо-ванные и совестливые люди. Этот свет и сейчас, через много десятилетий, не дает мне оступиться, впасть в депрессию, все-ляет надежду: может, еще есть возможность каждому из нас, потерявшему целый мир, стать нужным России?! А тогда, в 1962 году, после тяжкого детства – войны, голода, холода, бес-приютности, после пяти лет работы в другой школе Вторая явилась фактическим началом моей жизни – интеллектуальной, духовной и душевной. Это как после приступа астмы: никак не можешь вздохнуть, и вдруг распахнулись створки, клапаны вну-три, и воздух хлынул в тебя, и омыл, и явилась жизнь, с крас-ками, звуками. Открылись способности, которым раньше негде было проявиться, обострился вкус к постоянной работе в душе и голове: узнать, разобраться, открыть, осуществить… когда творческая энергия многих влюблённых в своё дело людей выплёскивается одновременно, когда создается совершенно непредсказуемый, особый, сложный мир, иногда неуправляемый и не поддающийся рациональному исследованию. Вместе с тем это и не анархия, и не сумбур, ибо каждое действие, каждая мысль подчинены высшей задаче Второй школы, никогда не сформулированной, подсознательной: созиданию особого типа личности, образованной, свободой от догм, способной любить… Ни сплетен, ни склок в нашей школе не было. Никого не интере-совало, кто как одет, кто с кем куда пошел, кто что сделал не так... Видели и слышали только суть каждого: что – на душе, что открыл, что узнал, что создал, кому помог открыть, соз-дать, понять…»
Естественно, что такой школе не было места в советском обществе, ее разогнали. Но после нее ни в какой другой школе я работать уже не могла. Начала работать в издательствах.
—Вы – правнучка писателя Глеба Успенского. Знаете о нем что-то такое, чего не знают другие?
—Несколько лет я занималась творчеством прадеда. Реши-ла собрать все материалы, написанные о нем, издать отдельной книжкой. И думала написать книгу о его жизни. Помогал мне Давид Миронович Бацер, просидевший в наших лагерях с 1921 го-да до 1954: брал домой эти материалы из Ленинки. Но все, что мы с ним собрали за восемь лет, погибло в пожаре. Восстанав-ливать это уже не было сил. Но кое-что из прочитанного пом-ню. Прожил Глеб Успенский очень немного – до пятидесяти не дожил. О своем детстве и юности Успенский писал: «Вся об-становка моей личной жизни до 20 лет обрекла меня на полное затмение ума, полную погибель, глубочайшую дикость понятий, неразвитость…» Искал в России силу, способную изменить убо-гую жизнь. Писал о народе: «Люди и нравы», «Малые ребята», «На родной ниве», «Без определенных занятий», «Власть земли», «Волей-неволей», «Нравы Растеряевой улицы, «Разорение», «Власть земли», «Четверть лошади»… У него есть блестящий рассказ «Выпрямила». Но народником он не был. Марксист Гур-вич о нем писал: «Глеб Успенский одиноко стоял со своим скеп-тицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию на-родников. Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще». Успенский обладал необыкновенно сильным, наблюдательным критическим умом. Всей своей душой сострадал маленькому че-ловеку. Из рассказов моего деда – Бориса Глебовича Успенского: получив деньги (что бывало редко) в журнале «Современник», мог отдать их все извозчику, который поведал ему свою беду. А его собственная семья всегда жила в крайней нужде. Глеб Иванович был человеком без кожи, что и привело его в конечном счете к раздвоению личности.
—Какими были ваши родители?
—Прежде всего – яркими, интересными людьми. Хотя и очень разными. Мама была очень глубоким человеком, как и ее дед, без кожи. Они читали друг другу то, что написали, вместе написали несколько пьес. Им было интересно друг с другом. В доме родители никогда ни про кого плохо не говорили. Хотя для литературной среды это очень нетипично. Родители как-то очень красиво несли свое достоинство. От мамы мне переда-лась любовь к животным. Помню, в Переделкино на даче мы с одной женщиной кормили бездомных собак. Кормили, кормили, а те вдруг стали пропадать. Вскоре то там собачья голова обна-ружится, то шкуру в лесу кто-нибудь найдет, то хвост. Оказа-лось, в поселке появилась семья, которая стала их есть. Они ловили бездомных собак, убивали, топили жир, утверждая, что он помогает от каких-то болезней. Это трудно было пере-жить, как и издевательства над животными…
Отец был добрым, порядочным человеком. Смысл своей жизни видел в служении стране.
—Татьяна Львовна, обычные люди в СССР, как известно, жили трудно практически всегда. А каким был быт в семьях известных людей?
—Довольно долго мы тоже бедствовали, жили почти впро-голодь: и до войны, и во время, и после. Так продолжалось до 50-го года. Отцу присудили Сталинскую премию. Нам дали неболь-шую квартирку. Появились деньги. Правда, они у нас не задер-живались. Родители были хлебосольными – часто стали прихо-дить гости. В девятнадцать лет я начала преподавать. Зар-плата, конечно, нищенская. В 1963 году мама получила деньги за книгу и нам с братом подарила по 1900 рублей. Мы вступили в кооператив (строились пятиэтажки в Зюзино), внесли первые взносы и через год въехали в малогабаритные отдельные квар-тиры. После смерти мамы в течение семи лет выкупали квар-тиру. Потом отец развёлся со своей новой женой и попросил меня с семьей отдать мою квартиру его жене, а нам переехать в Переделкино и жить вместе с ним. Снова гости, сытая жизнь. А я еще жила идеями Второй школы – надо делить судь-бу со всеми. Как-то приехала к своим друзьям Тендряковым и попросила помочь мне окунуться в реальную жизнь. Они посо-ветовали поехать в Могилев, где в колонии для несовершенно-летних преступников работал их родственник Миша. Я поехала. И стала ездить туда, как на работу, вникла в судьбу каждого из его воспитанников. А потом и Миша со своими воспитан-никами приезжал к нам в Переделкино. Это продолжалось больше двух лет, пока Миша не понял тщетность своих усилий по исправлению несчастных ребят. Ведь после колонии они воз-вращались на старые места, в старые компании. И все начина-лось заново. Многие из ребят погибли.
—Сегодня ваша семья – это кто?
—Муж Сергей, дочь Маша и внук – Сережа и его жена Ал-ла (Сережа недавно женился), у них двое детей. К сожалению, мы все живем в разных городах. Мы с мужем – в Коннектикуте, Маша – в Филадельфии, внуки – в Стэмфорде. Пять часов ехать до дочери, два – до внуков. А я очень тоскую и о дочери и о вну-ках, мне так хочется, чтобы все были рядом! Я считаю, что близкие люди должны жить близко друг к другу, хотя бы раз в неделю собираться за общим столом. Часто вспоминаю, как ин-тересно, весело мы все жили в Переделкино. Мы – это несколько поколений сразу: отец со своей очередной подругой, мы с му-жем, Маша, Глеб, потом – Алеша, муж Маши, Дина, жена Гле-ба. Потом и маленький Сережа. Вместе справляли праздники, вместе ездили в Коктебель…
—Ваш внук – уже совсем американец?
—В чем-то да, в чем-то совсем нет. Он умеет слушать и слышать других, он блестяще работает, он очень четкий чело-век, очень ответственный и основательный, очень надежный. Вместе с тем он бесконечно ранимый, очень добрый и широкий, хлебосольный, близко принимает к сердцу беду друзей, всегда го-тов помочь – отдаст все, что нужно человеку! При этом никог-да не ждет благодарностей: сделал добро и не помнит о нем. Он обожает своих друзей, верен им и заботлив. Прекрасно зна-ет русский язык, любит русские фильмы, любит многие произве-дения русских писателей. Любит приезжать в Россию. В России у него много настоящих друзей, с которыми он душевно связан.
—Вам трудно далась эмиграция?
—Во-первых, мы не в эмиграции. Муж работает очень тя-жело. Я регулярно езжу в Россию – каждый год летом. Нередко и зимой на месяц-полтора. Во-вторых, я – писатель, и мне очень интересно узнавать новое. Я познакомилась с женским амери-канским движением, с разными слоями общества, с устрой-ством его, с историей страны. Освоила компьютер и машину, пытаюсь освоить язык, что трудно, так как вся моя жизнь, конечно, связана с Россией и русским языком, смотрю амери-канские классические фильмы… У меня не порваны никакие связи с Россией, именно в России издаются мои книги (скоро выйдет четырнадцатая). В России я часто провожу свои творческие вечера и вечера, посвященные моему отцу. В России, как и в Америке, как и в Англии, в Израиле, во Франции… много лю-бимых учеников, с которыми тоже не прервана связь. Приезжая в Россию, встречаюсь со многими из них. Ребята приезжают на эти встречи и из других стран. Сейчас мир другой.
—Как проходит ваша жизнь в Америке?
—У меня здесь мой кабинет, мой рабочий стол, мой ком-пьютер, моя семья. Друзей-американцев мало, но они есть. Ино-гда приходят в гости коллеги Сергея. Но, конечно, большинство друзей здесь – из России. Естественно, духовно они мне ближе, чем американцы.
—Вы – автор более двух десятков книг. Когда вы пишете?
—Большинство моих романов написано в России – в Кок- тебеле, в Переделкино-Мичуринце, в Пицунде. Как правило, заду-мывала я их задолго до того, как они появлялись на свет, весь год как бы вынашивала, а на бумаге карябала их летом или осенью, когда оказывалась в доме творчества, далеко от кухни и хозяйственных забот.
Для меня очень важны утренние часы, но, как правило, не всегда удается оказаться одной именно в это время – хлопоты по хозяйству сильно отвлекают. После обеда мне не пишется. Такой ритм жизни сложился за десятилетия. Кстати, отец ра-ботал примерно так же. Он планировал день так, чтобы с утра посидеть за письменным столом, а после обеда куда-то выезжать, с кем-то встречаться. Когда он жил у нас в Америке, я провожала мужа на работу, мы с отцом расходились по своим комнатам, писали, а после обеда общались или гуляли. Я перепечатывала на компьютер его записи. Но такой режим мне удается соблюдать не всегда. Если кто-то дома, если за кем-то надо ухаживать… тут не до писательства. Сейчас у меня 22 книги, многие десятки лет лежали в столе – их никто не пе-чатал. Я так и не научилась ходить и просить за себя. Но все-таки они – важнейшая составляющая моей жизни. Мои книги скорее не произведения писателя, а странный дневник, в котором тесно переплетены чужие характеры и события с эпизодами из моей жизни и проявлениями собственного характера, порой уже трудно различить. Все мои книги в той или иной степени отражают мою жизнь, мои мысли, проблемы, кото-рые меня волновали в разные периоды жизни. Каждая книга – решение какой-то очередной проблемы, в которой мне захоте-лось разобраться. Или спасение от собственной боли и беды. Только написанная книга (глава в дневнике) помогает от этого излечиться. Например, после маминой гибели я очень долго не могла прийти в себя. Пока не написала роман « Не могу без тебя» (старое название « Близнецы Иван да Марья»). Пока писала, в чем-то разобралась, сделала какие-то выводы – и острота боли угасла. Извините за натуралистический подход, но я вос-принимаю свои экзерсисы как очищение. Пишешь, и из тебя сло-вно выходят какие-то шлаки, яд, который не давал жить. Сло-вно был нарыв – и он лопнул. Эта работа промывает, очищает и облегчает боль.»
»

Муж 1: Туманишвили Михаил Иосифович. Родился 19.6.1935 г., умер 22.12.2010 г. Актер московского театра им. Пушкина. Творческий псевдоним: Михаил Туманов.

Муж 2: Вячеслав Васильевич Голиков (родился в 1934 г.).

Муж 3: Сергей Федорович Бурлацкий – физик-теоре-тик, выпускник ИФХ РАН, доктор физико-математических наук, ученый, написавший более ста научных работ. Сын известного общественного деятеля 90-х годов ХХ века Федора Михайловича Бурлацкого. Работает в крупном американском научно-исследова-тельском центре.
Мария Вячеславовна с сыном Сергеем


Дочь: от второго брака, Мария Вячеславовна (роди-лась 21 сентября 1963 г.). Была замужем за Алексеем Федоровичем Бурлацким. Была приглашена в США для состав-ления политического словаря, после чего стала работать преподавателем и закончила аспирантуру. В настоящее время работает в крупном исследовательском центре США. Преподает в Пенсильванском университете по конт-рактам русскую культуру, литературу, русский язык, зани-мается фильмами, сказками.

Внук: Сергей Алексеевич. Живет в США. Закончил университет. Закончил Колумбийский университет. Женат на Алле Яковлевне Михайловой-Бурлацкой.

Првнучка Сабрина Сергеевна

Правнучка Мия Сергеевна

Правнук ? Сергеевич

Авторы возражают против полного или частичного воспроизведения данного труда, в том числе и в Интернете, без их письменного разрешения. По любым вопросам, связанным с Родословием, обращаться по эл. почте v.ochanine@sfr.fr