Колено XVIII
(Середина – вторая половина XIX века)
| ОТЕЦ: | ХVII-7/21.Иван Александрович |
ХVIII-16/7 |
Лев Иванович |
| ДЕТИ: |
ХIX-10/16. Татьяна Львовна ХIX-11/16. Сергей Львович ХIX-12/16. Арина Львовна |
|
Родился 30.5.1912 г. в г. Рыбинске Ярославской губ., умер 31.12.1996 г. в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Известный поэт-песенник. Член КПСС с 1944 г. Учился в Литературном институте им. М. Горького (1936-1939 гг.).
Л. И. Ошанин с 17 лет работал токарем на заводе, затем уехал по комсомольской путевке на север. Работал корреспондентом газеты в Хибиногорске. На Кольском полуострове, куда поэт уехал по собственной воле, он был исключен из комсомола за дворянское происхождение, уволен из редакции местной газеты. После Рыбинска какое-то время жил в Ростове, а затем – в Москве, где проживал по адресу: пл. Победы, д.1, кв. 29. Печатался с 1930 г. Оставил после себя более 50 поэтических книг. Основные темы стихов – романтика созидания, борьба за мир; большое место в его творчестве занимает любовная лирика. Автор сборников стихов «Всегда в пути», 1948; «Дети разных народов», 1950; «Стихи о любви», 1957; «Баллады», 1965; «Шел я сквозь вьюгу...», 1970; «Островитяне», 1972, и множество других. В конце 30-х годов обратился к песенному жанру. На тексты стихов Л. Ошанина писали музыку такие известные композиторы, как Анатолий Новиков – "Гимн демократической молодежи", Александра Пахмутова – «Песня о тревожной молодости», Аркадий Островский – «Красная гвоздика» и «Пусть всегда будет солнце», Исаак Дунаевский – "Ехал я из Берлина", Марк Фрадкин – "Течет Волга", Эдуард Колмановский – "Я работаю волшебником".
В 1950 году за цикл стихов и песен к кинофильму «Юность мира» удостоен Сталинской премии. Награжден 2 орденами, а также медалями. Огромную популярность принесли ему стихи, ставшие любимыми песнями: послевоенные «Ехал я из Берлина», «Футбольная песенка», детский гимн «Пусть всегда будет солнце», «Течет река Волга», трогательный цикл «А у нас во дворе», «Зачем меня окликнул ты?», «Ах, Наташа!», «Я работаю волшебни:ком», поистине народная песня «Дороги», официальный «Гимн демократической молодежи». Автор советских хитов виделся в ореоле славы – лауреат самых престижных конкурсов и фестивалей, поэт-профессор единственного в мире литинститута, преуспевающий автор песен, книг, кавалер многих почетных званий. Стихи он начал писать в 15 лет. Через год уже издал повесть «Этажи». В 30-е гг. ХХ в. Л. Ошанин вместе с единоединомышленниками создает «литактив» при журнале «Огонек».
В годы Великой Отечественной войны, не состоя на военном учете по болезни, был на разных фронтах в командировках от Политуправления Армии и Союза писателей (куда был принят в годы войны), работал в военных газетах, выступал перед бойцами, писал песни. В числе наиболее известных: «Эх, дороги», «Ехал я из Берлина». В 1944 году опубликовал роман в стихах «Мой друг Борис». В соавторстве с женой, Е. Б. Успенской, написал пьесы "Твое личное дело" (1953), "Я тебя найду" (1957) и др. В 1960-1980-ее годы совершает творческие поездки по стране, неоднократно приезжает в Рыбинск. В 1984 году Л. И. Ошанину присвоено звание Почетный гражданин города Рыбинска. В честь Ошанина названа одна из улиц в Рыбинске. В 1992 году в Колонном зале в Москве проходил юбилейный вечер Л. И. Ошанина, в проведении которого оказала помощь администрация г. Рыбинска. В Литинститут поступил лишь в 1937 г., будучи уже автором нескольких известных песен. После смерти Л. И. Ошанина на доме в Рыбинске (ул. Чкалова, бывшая Мологская, д. 4), в котором он жил ребенком с родителями, была установлена мемориальная доска. В настоящее время открыт музей Л. И. Ошанина. 6 августа 2003 г. в Рыбинске был установлен памятник Л. И. Ошанину (скульптор МахМахмуд Нурматов). В 2012 году столетие Льва Ивановича широко отмечалось в стране, в перую очередь в Рыбинске. Написано о Л. И. Ошанине очень много – и хорошего и плохого. Среди воспоминаний о нем хочется выделить воспоминания В. Астафьева (Новый мир, № 8, 1999 г.) :
«Молодой красивый мужик в темно-красной рубахе с россыпью белых пуговиц, зажмурясь, от всех отстраненный, пел песню мне незнакомую: «Зачем меня окликнул ты?» Это я, гонимый тоской, издалека прилетел в Сибирь, гостевал у любимой сестры в ее однокомнатной уютной квартирке, и она, чтобы развеять меня, порадовать, созвала знакомых в гости. Красавица, добрячка, всем и во всем готовая услужить, сестра моя по застенчивости своей долго оставалась в девках, выскочила наконец нечаянно за нечаянного, нелюбимого человека и теперь куковала с ребенком одна. Подруги и друзья у нее сплошь тоже разведенки и разведенцы – с незадавшейся жизнью, с несложившейся судьбой. И этот мужик или парень в нарядной рубахе, по профессии инженер, был только что оставлен, брошен женою-вертихвосткой, с двумя детьми брошен, с зарплатишкой инженерной, в такой же вот малосортирной советской квартиренке. По роду-племени местный, плакать не умеет, вот и выпевает свою долю-бездолье: Зачем меня окликнул ты В толпе бесчисленной людской, Зачем цвели обман-цветы? Молчат гости, бабы сморкаются, платочки теребят, предлагают певцу, уже изрядно хмельному, еще выпить, душу размочить. Чья песня-то такая славная, спрашивают. – Не знаю, – отвечает гость, – недавно явилась и уже народной сделалась. Скоро я узнаю: песню эту написал насквозь комсомольский, всю дорогу бодрый поэт Лев Ошанин. Здесь же, в Сибири, и свело меня с поэтом, в гостях у моего бывшего школьного учителя и тоже в дальнейшем бодрого поэта, воспевателя новостроек и ленинских мест. Оба они полуслепы были, выпивохи в ту пору ретивые. Это, видать, их и свело. Потом у нас случилась очень хорошая творческая поездка по обским местам. Большой творческой шайкой двигались мы по Оби на теплоходе, и за нами прилетал вертолет, чтобы кинуть нас к нефтяникам иль рыбакам на выступления. С Левой хорошо и легко работать было. В какую аудиторию ни войдешь, везде под хлопанье народ скандирует: "Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я". И хочешь – не хочешь, по пожеланию и призыву трудящихся говорить, петь песни, словом, общаться с народом приходится Ошанину, а мы, устроившись за его спиной, дрыхнем с похмелюги. Читать и говорить Лева умел зажигательно, с энтузиазмом, но однажды все же взмолился: не могу, говорит, братва, больше вострублять, – и в Нарыме, на краю земли, пришлось вечер вести мне, однако народ все равно востребовал Леву, он попел и, хотя вяло уже, потопал и похлопал вместе с гостеприимным народом. И везде – от Томска до Нарыма – поэту особое внимание уделялось не только комсомолками, но и просто молодыми, поэзией подшибленными девахами. Одна деваха, которую Лева потом называл маркитанткой, почти на ходу прихватила Леву еще в Томске, в номере люкс. Пока мы, прозаики и прочая творческая чернь, в автобусе скорчегали зубами, костерили удачливого поэта за легкомысленность, он читал деве зажигательные стихи. Явился разрумяненный, просветленный ликом, плюхнулся на автобусное сиденье и сразу ублаженно заснул. Прозаики, завидуя поэту, материли его сквозь зубы, сулились нажаловаться в секретариат Союза писателей. А поэту, да еще в очках с толстыми стеклами, что? Спит себе и сладострастно улыбается. Человек мягкосердечный, где-то безвольный и вроде как виноватый перед всеми за свою удачливую поэтическую судьбу, многокнижье, за любовь народа, Лева пытался делать людям добро, и у него это получалось, однако от насмешек, презрения и наветов не избавляло. Он, особенно после случившейся в доме трагедии (имеется в виду самоубийство его жены Елены Борисовны Успенской), относился к этому со вздохом, порой горьким, но терпеливо. Учась на Высших литературных курсах, я не раз слышал от студентов Литинститута поношения в адрес руководителя поэтического семинара, который Ошанин сам же и набирал. В одной общежитской компании Литинститута, не совсем трезвой, даже и вовсе пьяной, было два студента, которых Ошанин, будто ржавые гвозди, вытащил из забора тугой жизни, одного аж из секретарей горкома комсомола, другого – из Суворовского училища. Я уже знал, как трудно было Ошанину их вызволять из неволи и пристроить в Литинститут. И вот эти-то двое молокососов особенно рьяно радели в поношениях своего преподавателя, если по-старинному, по-благородному, – благодетеля. – Засранцы! – рявкнул я на молодняк, не сдержавшись. – Вы еще не написали ничего даже близко к песням "Эх, дороги" и "Зачем меня окликнул ты?", а уже заноситесь. Неблагодарность – самый тяжкий грех перед Богом. Я и сейчас готов повторить это где угодно и кому угодно, тем более что и сам однажды себя поставил в неловкое положение перед поэтом. Он подарил мне добротно, почти роскошно изданный двухтомник своих стихотворений с сердечной надписью. Я листал книжечки, листал и говорю: – Лева! Как это тебя сподобило написать такие шедевры, как "Дороги" и "Зачем меня окликнул ты?"? – Не знаю, – снова как бы виновато развел он руками, – с "Дорогами" тайна простая, как-то и где-то нечаянно добавилось к известному русскому слову это "эх", и песня, точнее, пока текст ее зазвучал в сердце. А Толя Новиков точно услышал мой звук. Ну а со второй, твоей любимой песней, как это часто в поэзии бывает, случай помог. Выходил в метро из вагона. Медленно выходил – вижу ж совсем хреново, – меня обогнала девушка, за нею парень, и она говорит ему, почти кричит: "Зачем ты меня окликнул? Зачем?" Я слова переставил – и пошло-поехало... Кнопка эта, даровитейшая баба Пахмутова, вставила песню в кинофильм "Жили-были старик со старухой", с экрана и пошла песня в народ. ...Под конец жизни видел он совсем худо, но как-то по голосу иль еще по чему узнавал меня, ринется, бывало, палкой стустуча, палка-то фигуристая, тоже как бы поэтическая, обнимет и скажет: "Рад тебя видеть, Витя!" Я уже знал, что среди литераторов многие так говорят друг другу, да Лева-то, Ошанин-то, воистину ко всем был приветлив и радовался человеку, да еще давнему знакомому, совершенно искренне. Издалека услышал, что Лева на старости лет хватанул аж в Америку. Чего ему, насквозь комсомольско-молодежному певцу, грустному, ослепшему старику, делать в этой толстопузой стране? Недоумевал. Но у него на всем свете после гибели жены оставалась только дочь, говорят, она вышла замуж за американца, вот следом за дочерью и двинулся родитель.
Но он успел вернуться в Россию, чтобы умереть дома. Пусть пухом тебе будет родная земля, поэт, а как жизнь прожить и закончить – знать нам не дано, и вернее тебя едва ли кто об этом скажет: "Зачем пришел средь бела дня? Зачем ушел в скупой рассвет? Ни у тебя, ни у меня, ни у людей ответа нет". Со своей стороны хотел бы добавить, что при наших встречах, сопровождавшися долгими разговорами, мы не слышали от него негативных отзывов о ком-либо из своих коллег, а его часто обвиняли в этом. Совсем даже наоборот, он часами читал наизусть не свои, а чужие стихи, в частности любимого им Николая Гумилева.
Жена 1 : Елена Борисовна Успенская, дочь Бориса Глебовича Успенского, внучка писателя Глеба Ивановича Успенского (1840-1902 гг.). Родилась 31 марта 1916 г. Умерла в 1966 г. Вышла замуж за Льва Ошанина в 1936 г. С детства увлекалась биологией, занималась у знаменитого биолога П. А. Мантейфеля. Поступила на биофак Московского университета, проучилась до начала войны 1941-1945 гг. Во время войны была корреспондентом сначала «Пионерской правды», потом «Комсомольской правды». После войны продолжала писать, но тянула биология. Снова поступила на биофак. Но по специальности так и не работала. Написала книгу о биологах «Наше лето», тепло принятую читателями. Работала в журнале «Новый мир» вместе с Константином Михайловичем Симоновым (1915-1979 гг.), который ее туда и пригласил. Вынуждена была уйти вместе с К. Симоновым после того, как в журнале был напечатан роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» (1956 г.), раскритикованный официальными инстанциями. Какое-то время была депутатом, очень много помогала людям. Жила в Москве. В 50 лет (1966 г.) кончила жизнь самоубийством. Похоронена на Ваганьковском кладбище в могиле своих родителей: Бориса Глебовича и Софьи Львовны Успенских.
С Львом Ошаниным прожила 30 лет. Духовно были очень близки. Были первыми редакторами друг друга. Вместе писали пьесы. Две из них шли с аншлагом в течение многих лет: «Твое личное дело» и «Я тебя найду». Однако это не помешало любвеобильному Льву Ивановичу изменять ей. О трагической смерти Елены Борисовны пишет П. Мошенцева в своей книге «Тайны кремлевской больницы» (Москва, 1988 г.): «Как-то летом мы возвращались с мужем на машине со своей дачи. Уже подъехали к арке, ведущей во двор, как вдруг услышали странный шум: показалось, что сверху упало что-то тяжелое. Жуткое зрелище предстало нашим глазам: на тротуаре, в луже крови, лежала женщина. По всем признакам она была мертва. Скорее всего, выбросилась из окна верхнего этажа. ... И вдруг увидели – окно! Окно в спальне было распахнуто настежь... Значит, она, жена Ошанина! Захлебываясь слезами домработница рассказала, что хозяйкой ее была писательница Елена Борисовна Успенская, внучка Глеба Успенского, что Ошанин ушел от нее к другой женщине... А в это утро он появился с молодой женой – забрать какие-то вещи. Разразился бурный скандал. После их ухода Елена Борисовна металась по квартире. Потом принялась за спиртное... Но кто мог предположить, что все закончится таким страшным образом? Я посмотрела в распахнутое окно. Это был девятый этаж. «Скорая помощь» уже увозила безжизненное тело. . ..А Лев Ошанин женился еще не один раз. Совсем недавно узнала о его смерти. Газеты писали, что умер он в одиночестве...». Жена 2 : N.N.N. Родилась в 1946 г. Астафьев В.П. Зачем меня окликнул ты? Новый Мир, № 8, 1999; Батраков Е. Культуразм люциферовых слуг. (из Интернета); Большая Советская энциклопедия; Мошенцева П. Тайны кремлевской больницы. Коллекция "Совершенно секретно", М., 1998; Самойлова Г.В. Счастливая судьба. О творчестве Л.И. Ошанина; Углицких А. Рассказ о том, как поэт Ошанин в стихах матерился. 2009; Шиманская М. К творчеству через науку. Газета «Северный край», 2008. |
|
Авторы возражают против полного или частичного воспроизведения данного труда, в том числе и в Интернете, без их письменного разрешения. По любым вопросам, связанным с Родословием, обращаться по эл. почте v.ochanine@sfr.fr |